И когда, в какой момент избалованный мерзавец превратился для меня в самого близкого человека на белом свете? Вздрогнула, когда поняла, что не ошиблась в недавних ощущениях – пространство вокруг пульсировало. Это можно было увидеть слабыми колебаниями поверхностей, но ощутимее получалось чувствовать. Все вокруг билось дробно, совпадая со стуком моего сердца. Или это так сердце Лорана стучит? Все быстрее – ту-дук, ту-дук. Оно провоцирует все вокруг подстраиваться, что означает, что Лоран окончательно перестал контролировать себя и свою магию.

Я снова закрыла глаза, подставляя шею под жаркие касания. Не очнулась, а наоборот, окончательно погрузилась в заразное вожделение, когда ощутила его пальцы на голой горячей коже. Лоран подхватил меня, поднял – и я не стала обращать внимания, куда он меня несет. Столовая, куда в любой момент может кто-то нагрянуть – не самое романтичное место, чтобы отдаться без остатка любовному порыву, но не в моем случае. Я уже тогда знала, что эти минуты, эти капли боли и удовольствия – последние. И самые важные до конца моих дней.

Придавленная жарким телом к стене, я не вскрикнула, когда он рывком вошел в меня. Эта боль не имеет значения в сравнении с болью настоящей, которую уже не переживешь. Я лишь задурманенным взглядом отыскала его губы и снова потребовала поцелуй. Красивая и печальная история страсти, которая заполняет целиком тело и мысли, выдавливает все остальное. Жаль, что и у нее есть финал. Мое рваное дыхание перемешивается с его хриплыми стонами, нарастает темп вместе с ощущениями. Кажется, я даже не издаю притом ни звука – пусть все останется во мне, невыкрикнутое, невысказанное, только мое.

И, конечно, потом нам придется о чем-то поговорить. О том, что мы только что совершили. О бесстыдстве, о неподходящей обстановке, об этом парном танце, где вел Лоран, но я оказалась лучшей для него партнершей. Но для этих реплик нам возможности не дали.

– Да вы спятили! – заорал со стороны господин Хогс. – Совсем из ума выжили! Позорище какое-то, где ваше воспитание?! Вы что, инкубы, чтобы себя так вести?! Даже до их корпуса добежать не смогли?! О духи, мои глаза!

Лоран меня даже из рук не выпустил, зато усмехнулся в самые губы:

– Кажется, нас застукали. Неловко получилось.

А мне что? Стесняться теперь? Тут академия нечисти – уж начальник столовой и не такое повидал. Потому я церемонно поцеловала парня в губы и напомнила:

– Мы даже посуду не домыли. Действительно, позор на нашу голову.

Лоран со смехом отступил, пошел к тому месту, где мы раскидали одежду. Я одевалась все-таки чуть быстрее него, хотя начальник старательно отводил глаза. И притом истошно верещал:

– Синица, одевайся и выметайся отсюда! Чтобы я больше ни тебя, ни твоей задницы здесь не видел! Лоран, а ты куда намылился? Заметил, что рожа у тебя больно довольная – так иди вместе с этой рожей домывать посуду!

Лоран успел схватить меня за руку, притянуть к себе и шепнуть в волосы:

– Возьми ключ, подожди в моей комнате. Там можно неплохо вздремнуть, пока я здесь закончу с посудой. Поверь, я не буду тянуть время, как обычно.

Я неопределенно пожала плечами и поспешила на выход, пока господина Хогса не разорвало на кучу маленьких озлобленных начальников, на старости лет ставших свидетелями немыслимого непотребства.

По безлюдной дорожке до магического корпуса я бежала, стараясь пока не вспоминать об ощущениях – они только собьют с мысли. Я совершила оплошность – в том смысле, что Ирме теперь будет еще сложнее приворожить к себе Лорана. Хотя у нее и раньше успехи не были особо значительными. Ведь здесь всегда была я – помеха, которая по множеству причин сделала простой план сложным. Однако об ошибке я не жалела. Быть может, когда-нибудь потом буду сокрушаться о собственной слабости, но точно не сегодня.

Сначала все-таки заглянула в комнату Лорана. Даже не знаю толком зачем, уж точно не попрощаться с мебелью. Но меня некоторое время мучили воспоминания о каком-то сюртуке – последней вещи, которую я могла вспомнить перед провалом в памяти. В тот раз он лежал на спинке кресла, но сейчас пришлось заглянуть во все шкафы и обнаружить его далеко не сразу. Скомканный сюртук почему-то валялся в самом низу, среди нескольких пар обуви. Я развернула, повела пальцами по вышивке, споткнулась о грязь. Что это? Высохшая кровь? Не моя ли случайно, если я только его перед пустотой и помню? Еще и порван на рукаве – а такую добротную ткань непросто испортить. В этой вещице содержалось важное, я это теперь всей кожей чувствовала. Что-то о дне землетрясения. Но я горько усмехнулась и для самой себя покачала головой. Какая теперь разница? Зачем мне знать подробности? Как ни крути, но больше ничто не может изменить главного, любая лишняя информация – лишняя.

Никогда у меня не возникало желания присваивать чужие вещи, но сюртук я свернула и забрала с собой. Прости меня за этот грех, Лоран. Мне просто нужно хоть что-то, чтобы в минуту слабости сжать в руках и вспомнить о тебе.

Сфера связи была полностью заряжена, а Знающий ответил мгновенно. Я сухо пересказала события нескольких последних дней, а заканчивала очень уверенным голосом, не имея сил даже повысить тон:

– Я просто не смогу. Я должна привести любимого человека к месту его смерти. И знаю, что на кону жизни всех моих соотечественников. Но в самый важный момент я могу дрогнуть и все испортить. Мне стоит уйти хотя бы потому, что я боюсь не выполнить эту ответственную работу, хотя не имею на это права. Да, я провалилась, я усложнила задачу Ирме, меня раскрыли, но все это ерунда в сравнении, если я не смогу позволить Лорану умереть. Я еду домой, Знающий, там мои руки еще пригодятся…

Он пытался отговорить, и я не стала слушать. Знающий взывал к моему разуму, к чувству ответственности, напомнил о том, что в Оланире остались мои друзья и родные – и если именно я легче уговорю Лорана, чем это удастся Ирме, то мне стоит прижать все свои чувства и сделать важное дело. Но я уже знала, что не смогу. Да, Лорану суждено погибнуть, но я просто не смогу взять его за руку и обманом или правдой привести к той точке, где уже лет двадцать живет и с нетерпением ждет его появления смерть.

– Из тебя плохой Ворон, Лита! – ввернул Знающий последний аргумент.

Но я возразила совершенно спокойно:

– Неправда. Мой отец, Первое Крыло, был отличным Вороном, в хладнокровии ему не было равных. Но и он не смог